Кокоринов выдвигается в первый ряд петербургских архитекторов

Екатерина, воспитанная на строгой архитектуре Кваренги, не могла относиться к шуваловской затее иначе как с улыбкой и нашла нужным прибавить, что хотя в этот дом «владелец вложил весь свой вкус, но все же он отличался изрядной безвкусицей и был довольно плох,—только что богато устроен» (Там же). Однако современники Шувалова находили его палаццо одним из красивейших в Петербурге. Осенью 1753 года Шувалов и кабинет-секретарь императрицы барон Черкасов задумали отправить Кокоринова пенсионером за границу для завершения архитектурного образования, но эта поездка почему-то не состоялась (Московский архив Мин. юстиции, Дела архитектора кн. Ухтомского, вязка 1, д. 13).

По всей вероятности, Шувалов отсрочил поездку до окончательной отделки своего дома, которая затянулась до 1756 года, так как Екатерина II, говоря о нем в своих записках (1757), называет его только что отстроенным. Она рассказывает при этом, что внутри его несколько раз происходили переделки. Очевидно, после того как здание было спешно.закончено к осени 1754-го, Шувалов не раз еще заставлял Кокоринова менять первоначальное убранство и его затейливые крылья появились только между 1754—1756 годами).

Когда шуваловский дом был окончен, Кокоринов, получивший за эту постройку звание «унтер-архитектора», сразу выдвинулся в первый ряд петербургских архитекторов. Всем наперерыв хотелось заполучить молодого талантливого зодчего, не заваленного еще, подобно Растрелли, делами, поэтому недорогого и покладистого (В 1757 году гетман Кирилл Разумовский писал в Петербург графу М. И. Воронцову, прося его «исходатайствовать гезеля Кокорина, который в руках теперь у Ивана Антоновича (бар. Черкасова)». В другой раз он вновь пишет, что «всемерно хотел бы иметь гезеля Кокорина, котораго Иван Антонович держит в мнимом проекте будто он его в Италию доучиваться послать имеет Высочайшее повеление. Тому уж пять лет, я чаю,— заканчивает Разумовский,— как он его Кокорина сим вояжем обнадежил, только уж и сам Кокорин привык верить, что сему не бывать» (Архив кн. Воронцова, т. 4, с. 386). Высочайшее повеление, действительно, было уже исходатайствовано давно, но поездка так и не состоялась).
Рвавшемуся за границу Кокоринову так и не суждено было уехать из России, ибо вскоре нашлось для него дело, на служение которому он отдал весь остаток своей недолгой жизни.

И. Грабарь