Добро пожаловать,  Гость Вход  Регистрация
 
Нерегулярный историко-культурно-познавательный журнал о Санкт-Петербурге
I love Petersburg

Личности в истории Петербурга

Трезини Доменико

15.04.2009 раздел: История Санкт-Петербурга 0 комментариев
Факсимиле Доменико Трезини

Факсимиле Доменико Трезини

Доменико Андреа Трезини родился в 1670 году в маленьком, уютном швейцарском городке Астано. Никто из его рода не славился богатством. Но над входом в дом горделиво сиял начищенный щит с дворянским гербом. Во второй половине 17го столетия на Апеннинском полуострове существовало два основных художественных центра — Рим и Венеция. Для небогатого Доменико Венеция была ближе и потому доступнее.
Годы учебы Трезини совпали с годами последнего триумфа Венеции. Расцветает и венецианское искусство, бережнее других хранившее великие традиции Возрождения.

Надо было зарабатывать на жизнь, и Доменико отправляется в Копенгаген. Но и в Дании он не нашел работы. Король Кристиан V мечтал создать мощные укрепления вокруг своей столицы. Видимо, прослышав об этом, Доменико заспешил на север, надеялся получить заказ. Но когда добрался до Копенгагена, то увидел на троне уже другого правителя. Новый король, Фредерик IV, строить ничего не собирался. И вновь Трезини вынужден искать заработок ради хлеба насущного.

К счастью, в 1703 году царю Петру понадобился строитель крепостей. Ещё не приспело время свободно и спокойно возводить город и порт. Сначала следовало удержать отвоеванные земли и укрепить их. Именно Доменико нужен был Петру сейчас. Он числился «архитектонским начальником» в строении крепостей.
1 апреля 1703 года Андрей Измайлов, русский посол при дворе датского короля Фредерика IV, «учинил уговор с господином Трецином», уроженцем кантона Тессин (в Южной Швейцарии): «Обещаю господину Трецину, архитектонскому начальнику, родом итальянцу, который здесь служит датскому величеству и ныне к Москве поедет служить в городовом и палатном строении.
За художества его, совершенное искусство, обещаю ему 20 червонных на всяк месяц в жалованье и то платить ему во весь год, зачинаючи с 1 числа апреля месяца 1703 года и то доведется ему платить сполна на каждый месяц, подобающими и ходящими деньгами, по той же цене, как за морем ходят, сиречь по цене в 6 любских и всякой червонный такожде в дацкой земле такую цену подобает имети.
Именованному Трецину сверх того обещаю, как явно показал искусство и художество своего, чтоб ему жалованья прибавить.
Обещаю также именованному Трецину, чтоб временем не хотел больше служить или если воздух зело жесток здравию его, вредный, ему вольно ехать куда он похощет.
Именованному так же доведется давать 60 ефимков, по цене как в дацкой земле, на подъем к Москве и тех денег ему на счет не поставить, а как он служить больше не хощет, опять ему на подъем с Москвы толико давать и ему вольно с собою взять, что он здесь наживет, а будет ли он ещё на время болен был, ни меньше того жалованье ему давать…»

Договор для архитектора Трезини оказался как нельзя кстати, предложенное Измайловым жалованье — тысяча русских рублей — представлялось сказочным богатством. Оно почти втрое превышало жалованье бомбардир-капитана, должность которого исполнял царь.

Первое строение Трезини в России — форт Кроншлот — не сохранилось до наших дней. Не уцелели, к сожалению, ни его модель, ни чертежи. Но осталось несколько гравюр той поры, и по ним можно представить, как выглядело мощное укрепление, поднявшееся посреди залива. Приземистая восьмигранная башня, утыканная кругом пушками. Башня — сестра стройных и высоких восьмигранных колоколен русских церквей. Только раздавшаяся вширь как бы под тяжестью многочисленных орудий.

Через два месяца после освящения Кроншлота, 12 июля, шведская эскадра появилась на горизонте. Двое суток продолжалась непрерывная бомбардировка. Но форт выдержал обстрел, не понеся особого ущерба. Правда, и шведские корабли не пострадали, но прорваться в устье не рискнули. Это была победа русских. Царь Петр мог торжествовать. Радовался и Трезини. Он доказал, что умеет работать и может принести пользу русскому царю.

Летом 1704 года Петр вызвал его в Нарву. Надо было быстро укрепить разбитые ядрами крепостные стены и бастионы, соорудить казармы для солдат, погреба для воинских припасов. Всем этим предстояло заниматься Трезини. Там же архитектор возвел массивные и торжественные триумфальные ворота из камня. Ворота царю понравились. Архитектор получил государево одобрение. А ворота прозвали «Петровскими». Иноземцев впускали в город только через них. Пусть видят памятник русской славы и мощи. К сожалению, ни ворота, ни их чертежи не сохранились до наших дней. Сам архитектор без особой радости вспоминал потом свою жизнь в Нарве.

В конце лета 1705 года Трезини наконец возвратился на берега Невы для строительства города. Ему предстояло отвечать за главную русскую цитадель на Балтике, за Петропавловскую крепость, без которой сегодня немыслим Петербург.
Год 1706-й — особый в жизни Трезини, переломный. С него начался путь архитектора в будущее. Ещё зимой повелел государь начать перестройку земляной Петропавловской фортеции в камне — кирпиче, чтобы стали её будущие малиновокрасные бастионы символом вечного стояния России на балтийском берегу.

Это великое и мощное строение своими могучими стенами навсегда отгородило Трезини от Европы и заставило прожить до самой смерти в России. Двадцать восемь лет отдаст архитектор этому главному делу своей жизни. Уже в преклонном возрасте все перечни своих трудов неизменно станет начинать фразой: «Первейшая из главных работ — Санктпетербургская фортификация, которая застроена каменным зданием с 1706 года…»

Размах начинания, надобность в умельцах и строительных материалах требовали нового отношения к делу. Следовало в нужные сроки заготовить и подвезти много плитного камня для фундамента, сотни и сотни тысяч кирпичей, отборную известь, лес. Для своевременного исполнения всех надобностей Петр создал специальную Канцелярию городовых дел. Во главе её поставил дельного, расторопного Ульяна Акимовича Сенявина. А Трезини, получивший наказ возвести каменную фортецию, стал фактически его правой рукой.
Позже канцелярия станет ведать строением государевых домов, а потом и всей планировкой Петербурга. Так постепенно, исподволь Трезини окажется человеком, который будет отвечать перед царем за внешнее обличье города. Но это — в будущем. А пока одна забота: крепость.

К лету 1708 года в крепости уже были выведены каменные пороховые погреба, началось строительство казарм, выкладывание в кирпиче двух бастионов — Меншикова и Головкина — и куртины между ними. Затем соорудили ворота. Трезини возводил их сначала из дерева.
4 апреля 1714 года государь повелел «по Большой Неве и большим протокам деревянного строения не строить». Одновременно велено было Петровские ворота вывести в камне. К тому времени уже прознали о больших залежах гранита под Сердоболем (теперь Сортавала). Во всяком случае, в 1715 году сооружение каменных ворот велось полным ходом.

На пятнадцатиметровую толщину крепостной стены Трезини наложил декорацию из ниш, пилястров, волют и рустованного камня. А резко выступающий карниз как бы продолжает верхнюю кромку стены и делит декорацию на две неравные части. Нижняя — массивная, одетая грубо околотым камнем. Мощные пилястры по краям сооружения и по обеим сторонам въездной арки сдерживают его разрастание вширь. Между пилястрами ниши для статуй Афины Паллады — победоносной воительницы и Афины Полиады — покровительницы города. Верхняя часть, над карнизом, состоит из прямоугольника — аттика, увенчанного закругленным лучковым фронтоном. Массивные волюты поддерживают его и связывают с горизонталью крепостной стены.

Аттик украшен символическим барельефом «Низвержение Симона-волхва апостолом Петром». На фронтоне и волютах — рельефные композиции из шлемов, лат, фанфар. Во всем ощущение силы и воинского торжества.
К концу лета 1716 года сооружение ворот было завершено 23 сентября Трезини доносил: «На ворота фигуры поставлены, и штукатурные работы доделывают».
К тому времени появились в столице каменные дворцы, перестраивали в камне фортецию, а вот каменного храма ещё не было. И 3 мая, ровно через шесть лет после начала перестройки крепости, вместо старой деревянной церкви заложили новую каменную во имя Петра и Павла. А строить храм царь повелел Трезини. К середине 1716 года модель монастыря и все чертежи были готовы.
Модель, увы, не сохранилась. Но в том же году художник Зубов, гравируя свою знаменитую «Панораму Петербурга», на отдельном листе изобразил монастырь, будто уже построенный.

Кирпичнокрасный, с белыми порталами ансамбль Трезини резко отличался от древнерусских монастырей, укрытых грозными крепостными стенами. По размаху, по торжественной, строгой нарядности Россия ещё не знала подобных строений. И Петр, любуясь моделью, охотно одобрил её. Его новая столица обретала достойное сооружение.
От первоначального проекта Трезини остались в Александро-Невском монастыре только глядящие на Неву малиновокрасные с белым декором корпуса по обе стороны собора и Благовещенская церковь.

Канцелярия доносила царю 2 августа 1717 года: «Колокольня святыя церкви Петра и Павла камнем вся отделана… и шпиц связывают». Значит, скоро будут ставить часы. Могут успеть к приезду монарха. Усталый, измученный Трезини торопит мастеров. Он не бережет себя и не жалеет других. Сооружение колокольни завершили в основном к осени 1720 года. Только шпиль оставался не укрытым листами золоченой меди. Мощное прямоугольное основание как бы подчеркивает немыслимую тяжесть всего сооружения. И только пилястры чуть оживляют его мрачную суровость, да перед входом небольшой портик с восемью колоннами будто искусственно приставлен к западной стене. А две ниши по краям фасада подчеркивают толщину кладки.

Опираясь на массивное основание, поднимается кверху трехъярусная четырехугольная башня. Её первый, нижний, этаж как бы раздался вширь под тяжестью верхних двух. Но его сдерживают по бокам мощные волюты. Своими завитками они опираются на крайние пилястры западной стороны основания. Такие же волюты сдерживают распор второго яруса, возможный под тяжестью третьего. И снова большие каменные завитки лежат на крайних пилястрах
первого яруса.

Третий ярус башни устремляется вверх. Его венчает золоченая восьмигранная крыша с четырьмя круглыми окнами в массивных белокаменных рамах. В окнах — черные циферблаты главных часов государства. Над крышей — стройный, изящный восьмигранник, прорезанный узкими вертикалями проемов. Над ним высокая, тоже восьмигранная, золотая корона. А на ней вместо традиционного креста или бриллианта — тонкая стройная башенка — основание сверкающего шпиля иглы. И на самом верху — ангел с крестом в руке. От земли до вершины креста 112 метров. На 32 метра выше Ивана Великого.

Только августовским днем 1720 года заиграли часы на колокольне. Над Петербургом зазвучала новая, непривычная музыка. И поплыла над рекой, будоража и удивляя обывателей. Тридцать пять больших и малых колоколов начиная с половины двенадцатого разлили окрест свой мелодичный перезвон. Петр Алексеевич ликовал. Сбылась ещё одна мечта. И тут же изъявил желание подняться на колокольню, осмотреть механизм часов, а заодно оглядеть с высоты свой город.

Государь с приближенными прибыл в крепость утром 21 августа. Откинули ружья на караул бравые часовые. Комендант, салютуя шпагой, прокричал рапорт. И тогда Трезини в своем самом лучшем камзоле шагнул навстречу царю. А тот, бросив на ходу короткое «показывай!», широко зашагал вперед. С каждым ярусом чуть умеряя прыть, государь поднялся на самый верх. Переведя дух, оглянулся и замерев в радостном восторге. Внизу овалом раскинулся большой город…
После завершения колокольни сам храм достраивали, доделывали и украшали ещё десять лет.

Новый облик Петропавловской крепости и всему Петербургу придал построенный позднее Петропавловский собор. Камерюнкер Ф. Берхгольц записал в 1721 году: «Крепостная церковь… самая большая и красивая в Петербурге; при ней высокая колокольня в новом стиле, крытая медными, ярко вызолоченными листами, которые необыкновенно хороши при ярком солнечном свете… Куранты на колокольне так же велики и хороши, как Амстердамские, и стоили, говорят, 55000 рублей. На них играют каждое утро от 11 до 12 часов, кроме того, каждые полчаса и час они играют ещё сами собой, приводимые в движение большой железной машиною с медным валом…»

Творение Трезини — колокольня Петропавловского собора с её сияющим шпилем — остается главной отличительной приметой Петербурга.

Но не только над созданием Петропавловской крепости трудился Трезини. Весной 1710 года, в середине двора теперешнего Эрмитажного театра, начали бить сваи под первый каменный Зимний дом. Дом этот не сохранился до наших дней, не сохранились его чертежи и модель, исполненные Трезини. Но уцелели документы о его строении и гравюра Алексея Зубова «Зимний дворец», по которой можно судить о требованиях царя и возможностях архитектора.

Обширное, на тринадцать окон в ряд трехэтажное здание. В нижнем, высоком цокольном этаже хранились припасы и жила прислуга. Два верхних занимала семья государя. Правая и левая стороны дома (шириною в два окна каждая) резко выдвинуты вперед. Это ризалиты. Выделен и центр строения шириною в три окна. Он выступает на длину кирпича. К парадной двери с двух сторон ведут широкие лестницы. Шесть фонарей на высоких мачтах освещают их по ночам. По обеим сторонам дома служебные постройки, протянувшиеся в глубину двора. Между ними и домом — ворота с барочными фронтонами, на которых застыли кораблики с наполненными ветром парусами.
Дворец построили из добротного красного кирпича — продолговатого, плоского и крепкого. Но по желанию царя его окрасили в белый цвет, позолотив оконные рамы и архитектурные детали. Этакий франт под тяжелым свинцовым небом среди болотной грязи и кривого подлеска.

Строение государева Зимнего дома закончили осенью 1711 года. Царь был доволен. Трезини потрафил ему и тем самым укрепил свое положение.
Трезини был не просто архитектором при Канцелярии городовых дел. Он фактически стал правой рукой царя по всем строительным делам в Петербурге: крепость, дворцы, пороховые погреба, соборы, отведение места для сооружения партикулярных домов, наблюдение за их пригожестью. И, наконец, гавани. Все надо было успеть исполнить с тщанием и аккуратностью.

Не зря 23 июня 1719 года Петр издал указ:
«Всяких чинов людям объявить, которые строят… по берегу Невы реки и по каналам по указу палаты, також которые впредь по указу будут строиться, и тем людям при тех своих палатах делать гавани таким образом, как сделано на Адмиралтейском острову по берегу большой Невы реки, против дому Федосея Скляева, а делать к двум домам одну гавань, как покажет архитектор Трезин».

Петербург и сегодня бережно хранит приметы градостроительной деятельности Доменико Трезини. Одна из них — район от верховьев Фонтанки к востоку с его четкими, прямыми линиями теперешних улиц Воинова, Каляева, Чайковского, Петра Лаврова, Пестеля. Ещё в 1712 году государь повелел архитектору сделать чертеж, по которому «на Первой линии строить каменное или мазанки, назади деревянное», чтобы выглядел берег Невы нарядным и представительным.

Вторая примета — графическая сетка проспектов и линий Васильевского острова. Пожалуй, по размаху строительства, по затраченным силам, масштабам замыслов это главный труд в жизни Трезини. Значительнее, чем Петропавловская крепость. Хотя последняя потребовала от зодчего всей его жизни.

Высшие учреждения страны призваны действовать согласованно, в нерушимом единстве. И дома их должны стоять плотно прижавшись друг к другу, как братья-близнецы, плечом к плечу. И Петр приказал Трезини выстроить здание Коллегии. Построившись в линию, двенадцать «братьев» растянули свой фронт на 383 метра, почти упираясь левым флангом в будущий Мытный двор. У каждого здания свой парадный вход. Своя крыша. Высокая, четырехскатная с переломом. Очень типичная для первой четверти 18-го столетия.

Первый этаж здания — галерея, где вместо колонн массивные рустованные пилоны — широкие прямоугольные столбы. Крайние — чуть шире остальных, и в них ниши для статуй. Второй и третий этажи гладкие. Лишь пилястры между окнами. По углам пилястры сдвоены. Они — как строгая рама зрительных границ архитектурного произведения. Каждое здание на одиннадцать осей — протяженностью в одиннадцать окон. Центральная часть в три окна чуть выступает вперед. Это ризалит. Будто неведомая сила, стремясь подчеркнуть парадность входа, выталкивает его.
«Движение» стены вперед или назад от главной линии фасада — один из характернейших признаков стиля барокко. В первой половине XVIII века архитекторы, работавшие в России, очень часто использовали этот прием.

Вход в Коллегию всегда в центре здания. Над ним нависает балкон второго этажа с красивой кованой решеткой. А на крыше, над ризалитом, — нарядный фронтон криволинейных очертаний, как требовал стиль барокко. Середину фронтона — тимпан — украшает лепное изображение эмблемы Коллегии. А на скатах возлежат высеченные из белого камня мифологические фигуры.
Невиданная до тех пор длина постройки, завораживающий ритм ризалитов и фронтонов, пилястр и пилонов, насыщенное отношение красного цвета с белым — все придавало «Двенадцати коллегиям» внушительный, торжественный вид и порождало изумление современников.

Много позднее историк архитектуры М. Иогансен, воздавая должное зодчему, написала: «Хотя весь замысел Трезини реализован не был, тем не менее возведенные по его проектам постройки на протяжении XVIII века не только определили облик Стрелки, но оказали явное влияние на планировку и архитектурное решение отдельных возводимых построек. Так, модулем планировки площади на Стрелке 1760-х годов, предложенной А. Квасовым, было расстояние в 15 сажен — размер „корпуса“ коллегий, а за эталон высоты была взята высота этого же здания. Несомненно, что мотив аркады… оказал влияние на облик двух построек, возведенных вдоль северной границы площади по проектам Кваренги… Все… свидетельствует о большом значении этой работы Трезини не только для петровского Петербурга, но и последующего времени… По своему значению и масштабу данная забота должна быть, несомненно, поставлена в ряд важнейших творческих замыслов не только Трезини, но и вообще русской архитектуры того времени».

Строительство здания растянулось на долгие годы, с 1722 по 1734 год, год смерти зодчего.
В Россию Трезини приехал один. Первую свою жену он оставил в Астано. В Петербурге Доменико — вероятно, в 1708 или 1709 году — женился вторично. Джованни Баттиста Цинетти, который в 1729 году работал под началом Трезини и жил у него в доме, вернувшись на родину, рассказывал, что архитектор был женат трижды. Как звали вторую жену, он не упоминал. Знал только её сына Петра. Третья жена — Мария Карлотта. От нее у зодчего были сыновья Иосиф, Иоаким, Георгий, Матфей и дочь Катарина. В первые годы пребывания в Петербурге Трезини поселился рядом с Греческой слободой. Он ходил в немецком. Не имел чина. Кафтан до колен из синего сукна с большими обшлагами и вместительными накладными карманами. На воротнике и по бортам — строгий серебряный галун. Такого же сукна короткие штаны до колен. Под кафтаном — светлый короткий камзол без складок и воротника. Днем сапоги — лазить по стройке. Вечером — в гости или на ассамблею — чулки и туфли.

Иноземные обыватели Греческой слободы избрали Доменико старостой своего прихода. Никто лучше Трезини не умел решить сложных вопросов и помирить рассорившихся соседей.
Помимо семьи, в доме всегда обитали шестнадцать-восемнадцать мужчин. Сохранились документы, где перечислены все, кто состоял при Трезини и проживал при нем: десять учеников, писарь, копиист и шесть денщиков для посылок. Собственная немалая канцелярия.

Осенью 1717 года, едва вернувшись из Европы, Петр Алексеевич повелел Трезини построить на берегу Большой Невы, на Васильевском острове, «образцовый» дом для зажиточных и самому поселиться в нем для всеобщего примера, сколь удобно и красиво такое жилье. Место для дома царь указал на углу Двенадцатой линии. Дом Трезини построил, но, видимо, так и не поселился в нем. Петр отдал дом барону Остерману.
Однако отобрав готовые хоромы, царь приказывает: «…Построить ему Трезину из казны… каменный дом галанским манером… в 2 кирпича». Но, как говорится, милует царь, да не жалует псарь. Чиновники без личной заинтересованности не спешили исполнить порученное дело, и строительство дома архитектора растянулось на годы.

Трезини, чтобы хорошо и в срок управиться с делами, очень нужны были помощники и верные ученики. А царь Петр хотел, чтобы иноземец обучал будущих русских зодчих. Так что интересы их совпадали. В дом на берегу Мойки приходили молодые люди, обязанные изучать архитектурное искусство.
Одним из первых поселился у Трезини недавний служитель губернской канцелярии Михаил Земцов. Прибыл по велению государя для лучшего изучения итальянского языка. А оказалось, что любит архитектуру и разбирается в строительном деле. Что это: случайное совпадение или прозорливость царя Петра?
Если бы Доменико Трезини ничего не построил в Петербурге, а только воспитал бы первого талантливого русского зодчего, то и этого достаточно, чтобы остаться в памяти благодарных потомков. Из школы Трезини вышло немало опытных помощников архитектора — гезелей: Василий Зайцев, Григорий Несмеянов, Никита Назимов, Данила Ельчанинов, Федор Окулов. Не зарыл мастер свой талант в землю. Целиком отдал на благо России — своей новой родины.

По книге Д. Самина «100 великих архитекторов»

Рейтинг материала:
0
Your rating: None









А. Бетанкур А. Брюллов А. Захаров А. Квасов А. Ринальди А. Штакеншнейдер Адмиралтейство ансамбль центральных площадей архитекторы Петербурга Биржа В. Бренна В. Ф. Бренна Васильевский остров вельможи Г.-И. Маттарнови государственные деятели России Д. Трезини Дворцовая площадь Екатерина II Емельян Хайлов Ж.-Б. Валлен-Деламот Зимний дворец К. Росси К. Тон Коломна Л. Шарлемань Летний сад Литейная часть мосты набережные Невский проспект неосуществленные проекты мостов Николай I О. Монферран основание Петербурга панорама Петербурга Петр I Великий Петроградская Петроградская сторона Российские императоры и императрицы С. Чевакинский Смольный и Пески Тома де Томон утраченные дворцы утраченные дома и особняки утраченные жилые дома утраченные мосты утраченные общественные здания утраченные святыни Ф.-Б. Растрелли художники Санкт-Петербурга Э. Фальконе Эрмитаж Ю. Фельтен

Наверх