Церемония открытия памятника Петру I

После торжественного открытия монумента там же, на площади, были розданы памятные специально чеканенные золотые и серебряные медали.
С отъездом Екатерины празднество не прекратилось, на площадь со стороны Васильевского острова через наплавной мост, из-за Исаакиевского собора, через Адмиралтейский канал хлынули толпы городских жителей, которые стремились вблизи полюбоваться статуей Петра. Весь город охватило ликование. В эти вечерние часы монумент стал достоянием города. Его достоинства широко обсуждались зрителями, замысел скульптора стал близким и понятным многим тысячам людей.

Праздничное настроение достигло апогея, когда наступила темнота и вспыхнувшие огни осветили площадь, набережную, важнейшие сооружения центра Петербурга. В честь открытия монумента был издан указ, по которому предоставлялась амнистия преступникам и прекращены были многие уголовные дела, освобождены из тюрем сидевшие там должники. В этом указе говорилось о расцвете государства и о человеколюбии Екатерины.

Церемония у гроба Петра в Петропавловском соборе

Тем не менее указ и празднество в целом воспринимались как триумф Петра, который в народном сознании был подлинным национальным героем. Открытие памятника сопровождалось и церемонией у гроба Петра в Петропавловском соборе. Здесь на гробницу императора возложили трофеи, добытые в архипелаге, что было восторженно принято присутствовавшими.

Церемония у гробницы Петра включала и торжественную литургию, во время которой выступал митрополит Платон. Сохранились его слова: «Восстань же теперь, великий монарх, и воззри на любезное изобретение твое: оно не истлело от времени и слава его не помрачилася...»
Дошла легенда, что эти слова митрополита были произнесены столь внушительно, что наследник престола Павел испугался, решив, что «дедушка встанет из гроба», как сообщал один из современников. Речь Платона произвела сильное впечатление. Однако некоторые при этом тихо посмеивались. Одним из шутников был Кирилл Григорьевич Разумовский, который якобы сказал своим соседям: «Чого вiн його кличе! Як устане, то всiм нам достанеться!». Украинский юмор Разумовского, вероятно, повеселил присутствующих, среди которых немало было и тех, кто хорошо понимал истинное положение дел в государстве.

Необыкновенно серьезно и глубоко воспринял открытие монумента Александр Николаевич Радищев. В его «Письме к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего», помеченном 8 августа 1782 года и опубликованном в 1790 году, содержится не только описание торжества, но и целая система взглядов на историю, и, в частности, на роль Петра. Радищев создает яркую картину открытия монумента, рассказывает о деталях этого события, о горожанах, собравшихся «зреть» лицо «обновителя своего и просветителя». «Тысячи зрителей назделанных для того возвышениях и толпа народа разсеянного навеем близ лежащим местам и кровлям ожидали с нетерпением зрети образ того, которого предки их в яшвых ненавидели, а посмерти оплакивали», писал Радищев.
Примечательна та точность, с которой раскрывает Радищев содержание монумента, значение композиционного замысла художника и роль аллегорических деталей: «Но позволь мне отгадать мысли творца образа Петрова. Крутизна горы, суть препятствия кои Петр имел производя в действо свои намерения; змея в пути лежащая, коварство и злоба искавшие кончины его за введение новых нравов; древняя одежда, звериная кожа и весь простой убор коня и всадника, суть простыя и грубыя нравы и непросвещение, кои Петр нашел в народе которой он преобразовать вознамерился; глава лаврами венчанная, победитель бо был прежде нежели законодатель, вид мужественной и мощной и крепость преобразователя; простертая рука, покровительствующая, как ее называет Дидеро, и взор веселый, суть внутреннее уверение, достигший цели, и рука простертая являет что крепкий муж преодолев все стремлению его противявшияся пороки, покров свой дает всем чадами его называющимся».
И все-таки самое существенное не в этом точном описании ком
позиции памятника, а в том, что образ, созданный Фальконе, навел
Радищева на глубокие размышления о подлинном патриотизме и
«частной вольности», которая является высшим благом: «И скажу,
что мог бы Петр славнея быть, возносяся сам и вознося отечество
свое, утверждая вольность частную».

А. Каганович